Будущее уже наступило

Индивидуализация касается всего потребления и производства. Отмирание серийного производства, массового потребления, массового унифицированного образования и т.д.

Работа. Трансформация «труда» в творчество. Отмирание больших объемов массовой и легко воспроизводящейся деятельности, присущей экономике Второй волны; исчезновение различий между «работой» и «не-работой». Инновационный характер жизни в целом. «Конкурентоспособно только обновляющееся».

Масштабы. Разукрупнение организаций-гигантов. «Тысячи рабочих (служащих), толпящихся в 8 утра у проходной» — отмирающий образ. Вместо больших коллективов — маленькие подвижные группы и «команды».

Организация. Взамен пирамидальных, монолитных структур управления Второй волны ищутся и находятся ситуативные, «матричные», «сетевые» способы управления; управление в рамках временных коллективов, центров, рабочих групп. Сохранение и повышение мобильности работающих групп с од­новременным нарастанием гибкости управления. Инфраструктура. Наиболее инвестиционно емкое и одновременно наиболее эффективное направление трансформаций. Предполагает постоянное создание и совершенствование самых разных систем информационной связи (роль которых в экономике будущего не меньше роли дорог в промышленную эпоху). «Электронные магистрали — сердцевина экономики Третьей волны».

Ускорение. Старая пословица «время — деньги» изменяется в сторону смысла «каждый следующий час дороже предыдущего». При этом будущее соединяет в себе факторы невероятных ускорений: «Деньги обращаются со скоростью света, но для передачи информации эта скорость уже недостаточна» — и неторопливости; оно несет в себе черты «коттеджной культуры», «досугового общества». Главной ячейкой жизни (и, если угодно, «работы») людей будущего станет электронный коттедж.

«Третья Волна всепроникающа, она приносит с собой новые семейные отношения, изменения в стиле работы, в любви, в жизни, новую экономику, новые политические конфликты и, кроме того, изменения в сознании. Человечество стоит перед гигантским прыжком вперед. Оно оказалось перед лицом глубочайших социальных переворотов и творческого переустройства всей эпохи. Мы неосознанно начали строительство новой цивилизации с самого ее основания. Это и есть смысл Третьей Волны. Большую часть наших личных проблем, боли и неопределенности можно прямо отнести к конфликту, происходящему внутри нас и внутри политических учреждений, к конфликту между умирающей цивилизацией Второй Волны и возникающей цивилизацией Третьей Волны, которая уже нагрянула, чтобы занять свое место».

«В начале 19 века в Англии первые владельцы шахт, заводов и фабрик обнаружили, что «людей, у которых подростковый период прошел в занятиях сельскохозяйственным трудом или каким-либо ремеслом, почти невозможно превратить в полезные производству рабочие руки» (запись 1835 г.). Массовое обучение, построенное по фабричной модели, возникло как раз в связи с массовой индустриализацией стран Второй волны.

Основы чтения, письма, арифметики, немного истории и других предметов, — все это составляло «явный учебный план». Однако под ним находился «скрытый учебный план» hidden curriculum), много более основательный. Он состоял и все еще состоит в большинстве индустриальных стран из трех «курсов»: это обучение 1) пунктуальности, 2) послушанию и 3) навыкам механической однообразной работы. Производство требовало людей, во-первых, с проворными руками; во-вторых, безоговорочно и точно выполняющих распоряжения начальства; в-третьих, готовых работать до изнеможения на машинах или в конторах, выполняя скучные и однообразные операции.

Всюду, куда приходила волна индустриализации, детей начинали отводить в школу во все более раннем возрасте, учебный год становился все длиннее, число лет принудительной школьной учебы возрастает. Школы Второй волны подвергали механической обработке одно поколение молодых людей за другим, готовя из них податливую рабсилу».

Тоффлер назвал конец ХУШ—начало XIX века временем «великой инкарцерации» (от слова «карцер», т.е. лишение свободы), когда преступников сгоняли вместе и концентрировали в тюрьмах, душевнобольных сгоняли и концентрировали в сумасшедших домах, рабочих концентрировали на фабриках, а детей точно так же собирали и концентрировали в школах.

«Сама идея собирания массы школьников (сырья), для воздействия на них учителей (рабочих) в централизованно устроенных школах (заводах) была порождением индустриального гения».

«Дети Первой волны, начиная с первого проблеска сознания, видели своих родителей на работе. А дети Второй волны были изолированы в школах и отделены от настоящей рабочей жизни. Сегодня подавляющее большинство из них имеет самые туманные понятия о том, что делают их родители на службе. Дети полностью отлучены от наиболее значимой части жизни своих родителей. Кроме того, сегодняшняя молодежь полностью отчуждена от жизни в результате закрепления за ней принципиально непроизводительной, ирреальной роли, причем в период бесконечно растягивающегося взросления. Эта проблема несет за собой юношескую преступность, насилие и психологическое измельчание. И она не может быть решена в рамках Второй волны, кроме как тоталитарными методами, например массовым призывом молодых людей на военную службу».

«Любой, кто считает современные школьные программы разумными, пусть объяснит эту разумность 14-летнему подростку… Разделение современных программ на герметично замкнутые многочисленные разделы-предметы не основано на какой-либо продуманной концепции нужд современного человека. Еще менее оно основано на каком-либо видении будущего, понимании того, какие знания и навыки потребуются Джонни, чтобы выжить и достойно жить в эпицентре изменений. Оно основано на инерции и кровавом столкновении академических гильдий, неустанно борющихся за бюджет и статус… Все это стандартизирует среднюю школу. Молодежь не получает нужной информации. Программы школ обусловлены жесткими входными требованиями колледжа (у нас — вуза), которые отражают требования исчезающего общества».

Элвин Тоффлер.