Конец культуры контроля

Барлоу. Всю свою жизнь я был сторонником той точки зрения, что Интернет знаменует конец культуры контроля, доминировавшей на Западе по крайней мере на протяжении всей индустриальной эры (если не с того момента, когда праотец Авраам покинул свой дом в Уре несколько тысяч лет назад).
Я уверен, что мы находимся в эпицентре религиозного движения от монотеизма к пантеизму. Это скачок от порядка, базирующегося на контроле, навязанном сверху, к порядку, основанному на формах, зарождающихся внутри. Так делает Природа. А ведь мы — живой мир, в котором общество пытается превратить организмы в машины; мы вступаем в мир, где машины станут организмами. Если я прав, то все существующие соотношения сил в обществе — от макро- до микроформ — требуют скорейшей жесткой переоценки и ревизии. Очевидно, ни один человек, ни одна организация или государство в настоящее время не могут приветствовать этот процесс. Они сделают все от них зависящее, чтобы предотвратить или замедлить его. Эти попытки уже обнаружили себя — закон о реформе телекоммуникаций в США, китайский «брандмауэр», запрет на криптографию во Франции и США, ожидаемые в ближайшее время законы об авторских правах в Европе, взломы местных сетей — в количестве слишком большом, чтобы на этом сейчас останавливаться.

Мне кажется, что несмотря ни на что эти стремления провалятся. Я не думаю, что все основные формы функционирования власти, зародившиеся на протяжении последних 200 лет, национальные государства или корпорации останутся неизменными в течение следующего полувека. Но без борьбы они не уйдут.

Вопрос: Что будет с авторскими правами и интеллектуальной собственностью?

Барлоу. Конечно, это правда, что в эпоху, когда человек может бесконечно и бесплатно распространять собственные идеи, нужда в таких институтах их распространения, как типографии, студии звукозаписи и кинопрокат, отпадет. Уже не нужно запихивать результат творческой работы в коробки и развозить эти коробки в вагонах.

Организациям, выполняющим сейчас эти функции, придется искать новые направления работы. В то же время они будут обороняться с помощью драконовских расширений законов об авторских правах, большинство из которых Сеть будет изящно обходить.

Вопрос: Как повлияет эта революция на политическое общество?

Барлоу. Я думаю, национальные государства, артефакты Индустриальной Эры, находились в глубоком упадке еще до повсеместного распространения Сети. Она появилась для выявления тех регионов, где должна развиваться масштабная экономика, и уже не имеет практического смысла в экономике действительно всемирной. С другой стороны, у Нации, в смысле скорее культурном, нежели политическом, многообещающее будущее. Уже сейчас происходит подъем глобальной китайской, французской, американской или индийской нации, осуществляющийся более в рамках паутины культурных понятий, чем внутри географических границ. В известном смысле евреи были предвестниками того будущего, в котором общество помещается на культурную, а не на физико-географическую карту.

Сегодня — это еще и время великой иронии. Например, в национальных государствах наблюдаются явные центробежные стремления к глобальному и локальному. Поэтому у нас одновременно будет и Европейское Сообщество в экономической сфере, и нечто, очень напоминающее Священную Римскую империю, в сфере политической.

Большая часть реальных действий, и экономических, и культурных, переместится в киберпространство, регион естественный и, я думаю, неизменно антимонархический. В рамках киберпространства общество гораздо больше определяется этическими и общими практическими интересами, чем законодательством. Будет установлена юрисдикция виртуальных территорий, которые и будут ограничивать либо запрещать доступ — как с помощью паролей, так и более утонченными методами.

Вопрос: Как будут развиваться технологии? Где мы окажемся в 2001, 2011, 2021 году?

Барлоу. Существует великое множество способов попасть из пункта А в пункт Б, и, я думаю, Сеть будущего будет использоать технологии, в которых движение будет определяться наименьшим сопротивлением, во многом так же, как сейчас это делается в Интернете. Люди и организации будут покупать программное обеспечение в зависимости от текучей, изменчивой моды у многочисленных провайдеров, у которых можно будет найти все — от бытовой техники до сетевых кружков по интересам. Я не думаю, что кто-нибудь из существующих наследников AT&T или национальных РТТ выживет в течение ближайших 20 лет в полностью дерегулированной среде. Я также не думаю, что у существующих компаний кабельного телевидения многообещающее будущее. В обоих случаях они прокляты культурами, сформировавшимися за время их долгого сытого существования в качестве обладателей монополии на контроль. В общем, я думаю, безопаснее будет сказать, что все, кто все еще верит в Информационную супермагистраль и высокую архитектуру, которую она требует, работают в крупных, следовательно, обреченных на гибель организациях.

Будущее за гибкостью и быстрой реализацией, иными словами — за небольшими структурами, построенными на сотрудничестве. Крупные размеры означают смерть. Все эти перемены будут социально, духовно и политически разрушительными. Мы вступаем во времена, где наибольшую выгоду получает тот, кто приемлет хаос как возможность действия и кто в действительность наслаждается путаницей. Этих людей будут бить аятоллы, телеевангелисты, неокоммунисты, неофашисты, члены союзов, традицион­ые либералы и националисты всех мастей. Будет пролита кровь и утеряны традиции. Сильные мира сего падут и подымутся несчастные.

В общем, это потрясающий момент для того, чтобы жить.